Николай Гоголь. Женитьба. Страница 15
Не хорошо же так сидеть.
Агафья Тихоновна(тихо). Мне стыдно, право стыдно, я уйду, право уйду. Тетушка, посидите за меня.
Фекла. Ах, не делай этого сраму, не уходи; совсем острамишься. Они невесть что подумают.
Агафья Тихоновна(так же). Нет, право уйду. Уйду, уйду! (Убегает.)
Фекла и Арина Пантелеймовна уходят вслед за нею.
ЯВЛЕНИЕ XX
Те же, кроме ушедших.
Яичница. Вот тебе на, и ушли все! Это что значит?
Кочкарев. Что-нибудь, верно, случилось. Жевакин. Как-нибудь насчет дамского туалетца... Эдак поправить что-нибудь... манишечку... пришпилить.
Фекла входит. Все к ней навстречу с вопросами: «Что, что такое?»
Кочкарев. Что-нибудь случилось?
Фекла. Как можно, чтобы случилось. Ей-богу, ничего не случилось.
Кочкарев. Да зачем же она вышла?
Фекла. Да пристыдили, потому и вышла; совсем исконфузили, так что не высидела на месте. Просит извинить: ввечеру-де на чашку чаю чтобы пожаловали. (Уходит.)
Яичница(в сторону). Ох уж эта мне чашка чаю! Вот за что не люблю сватаний – пойдет возня: сегодня нельзя, да пожалуйте завтра, да еще послезавтра на чашку, да нужно еще подумать. А ведь дело дрянь, ничуть не головоломное. Черт побери, я человек должностной, мне некогда.
Кочкарев(Подколесину). А ведь хозяйка недурна, а?
Подколесин. Да, недурна.
Жевакин. А ведь хозяечка-то хороша.
Кочкарев(в сторону). Вот черт побери! Этот дурак влюбился. Еще будет мешать, пожалуй. (Вслух.) Совсем нехороша, совсем нехороша.
Яичница. Нос велик.
Жевакин. Ну, нет, носа я не заметил. Она... эдакой розанчик.
Анучкин. Я сам тоже их мненья. Нет, не то, не то... Я даже думаю, что вряд ли она знакома с обхождением высшего общества. Да и знает ли она еще по-французски?
Жевакин. Да что ж вы, смею спросить, не попробовали, не поговорили с ней по-французски? Может быть, и знает.
Анучкин. Вы думаете, я говорю по-французски? Нет, я не имел счастия воспользоваться таким воспитанием. Мой отец был мерзавец, скотина. Он и не думал меня выучить французскому языку. Я был тогда еще ребенком, меня легко было приучить – стоило только посечь хорошенько, и я бы знал, я бы непременно знал.
Жевакин. Ну, да теперь же, когда вы не знаете, что ж вам за прибыль, если она...
Анучкин. А нет, нет. Женщина совсем другое дело. Нужно, чтобы она непременно знала, а без того у ней и то, и это... (показывает жестами) – все уж будет не то.
Яичница(в сторону). Ну, об этом заботься кто другой. А я пойду да обсмотрю со двора дом и флигеля: если только все как следует, так сего же вечера добьюсь дела. Эти женишки мне не опасны – народ что-то больно жиденький. Таких невесты не любят.
Жевакин. Пойти выкурить трубочку. А что, не по дороге ли нам? Вы где, позвольте спросить, живете?
Анучкин. А на Песках, в Петровском переулке.
Жевакин. Да-с, будет круг: я на острову, в Восемнадцатой линии; а впрочем, все-таки я вас попровожу.
Агафья Тихоновна(тихо). Мне стыдно, право стыдно, я уйду, право уйду. Тетушка, посидите за меня.
Фекла. Ах, не делай этого сраму, не уходи; совсем острамишься. Они невесть что подумают.
Агафья Тихоновна(так же). Нет, право уйду. Уйду, уйду! (Убегает.)
Фекла и Арина Пантелеймовна уходят вслед за нею.
ЯВЛЕНИЕ XX
Те же, кроме ушедших.
Яичница. Вот тебе на, и ушли все! Это что значит?
Кочкарев. Что-нибудь, верно, случилось. Жевакин. Как-нибудь насчет дамского туалетца... Эдак поправить что-нибудь... манишечку... пришпилить.
Фекла входит. Все к ней навстречу с вопросами: «Что, что такое?»
Кочкарев. Что-нибудь случилось?
Фекла. Как можно, чтобы случилось. Ей-богу, ничего не случилось.
Кочкарев. Да зачем же она вышла?
Фекла. Да пристыдили, потому и вышла; совсем исконфузили, так что не высидела на месте. Просит извинить: ввечеру-де на чашку чаю чтобы пожаловали. (Уходит.)
Яичница(в сторону). Ох уж эта мне чашка чаю! Вот за что не люблю сватаний – пойдет возня: сегодня нельзя, да пожалуйте завтра, да еще послезавтра на чашку, да нужно еще подумать. А ведь дело дрянь, ничуть не головоломное. Черт побери, я человек должностной, мне некогда.
Кочкарев(Подколесину). А ведь хозяйка недурна, а?
Подколесин. Да, недурна.
Жевакин. А ведь хозяечка-то хороша.
Кочкарев(в сторону). Вот черт побери! Этот дурак влюбился. Еще будет мешать, пожалуй. (Вслух.) Совсем нехороша, совсем нехороша.
Яичница. Нос велик.
Жевакин. Ну, нет, носа я не заметил. Она... эдакой розанчик.
Анучкин. Я сам тоже их мненья. Нет, не то, не то... Я даже думаю, что вряд ли она знакома с обхождением высшего общества. Да и знает ли она еще по-французски?
Жевакин. Да что ж вы, смею спросить, не попробовали, не поговорили с ней по-французски? Может быть, и знает.
Анучкин. Вы думаете, я говорю по-французски? Нет, я не имел счастия воспользоваться таким воспитанием. Мой отец был мерзавец, скотина. Он и не думал меня выучить французскому языку. Я был тогда еще ребенком, меня легко было приучить – стоило только посечь хорошенько, и я бы знал, я бы непременно знал.
Жевакин. Ну, да теперь же, когда вы не знаете, что ж вам за прибыль, если она...
Анучкин. А нет, нет. Женщина совсем другое дело. Нужно, чтобы она непременно знала, а без того у ней и то, и это... (показывает жестами) – все уж будет не то.
Яичница(в сторону). Ну, об этом заботься кто другой. А я пойду да обсмотрю со двора дом и флигеля: если только все как следует, так сего же вечера добьюсь дела. Эти женишки мне не опасны – народ что-то больно жиденький. Таких невесты не любят.
Жевакин. Пойти выкурить трубочку. А что, не по дороге ли нам? Вы где, позвольте спросить, живете?
Анучкин. А на Песках, в Петровском переулке.
Жевакин. Да-с, будет круг: я на острову, в Восемнадцатой линии; а впрочем, все-таки я вас попровожу.